Могу я вставить ремарку?
Название: Прикосновение
Бета: нет, но надо.
Жанр: Ау ибо лень подстраиваться под таймлайн канона, всеобщий и всепоглощающий UST, повседневность и, наверное, немного флаффа.
Пейринг: АлваДик
Рейтинг: PG-13
Часть I Часть I
- Нет, - это слово будто въелось в воздух и отравило его. Герцог Алва вообще не любил слов с отрицательным значением: невозможно, не нужно, неправильно, но в последнее время их приходилось слышать слишком часто.
- Нет, - такое короткое и такое противное слово, кто его вообще придумал?! И снова:
- Нет, - хоть бы сказал что-нибудь новенькое.
- Почему? – и этот вопрос приходится задавать слишком часто. Ричард, как обычно, тут же перестает вырываться, замирает, настороженно вглядываясь в лицо своего эра.
- Я не хочу, - опять неоригинальный ответ.
- Почему? – банальным ответам, банальные вопросы.
- Это… - Рокэ затыкает оруженосца поцелуем, прежде чем тот успевает сказать: неправильно. В который уж раз.
- И только поэтому? – шепчет Алва в самое ухо Дикона, а потом целует, чуть прихватив зубами нежную кожу, вырывая очередной стыдливый стон.
- Не надо, - жалобно просит Ричард, хватаясь за плечи мужчины, то ли отталкивая, то ли обнимая. И что с ним таким прикажете делать? А ведь когда он весьма пылко признавался эру в любви, стоя под высоким небом Сагранны, Алва по привычке думал, что всё будет как с другими. Рокэ вздыхает и чуть отстраняется, чтобы получше разглядеть Окделла: раскраснелся, волосы в беспорядке, а в глазах страх. Всё ещё боится, что монсеньор не станет слушать его возражений.
- Ну, хорошо, - недовольно поморщившись, Алва отпускает Дика, и отступает на шаг, в то время как тот успевает отойти на три. - Спокойной ночи, юноша.
- Д-да, и вам, - торопливо отзывается Окделл, с трудом поворачивая дверную ручку дрожащей рукой. Когда дверь за ним закрывается, Рокэ тяжело опускается в кресло, размышляя куда лучше отправиться: к женщине или в ванну, облиться холодной водой?
Казалось, оруженосец задался целью вконец измотать своего эра. Это его признание, и восхищенные взгляды, короткие мечтательные вздохи за спиной и одновременно такая неприступность. Да и Леворукий бы с ним! Сколько ещё в Олларии и за её пределами влюбленных в Первого Маршала дурочек и дурачков. Но Ричард, казался особенно соблазнительным в своей наивной непосредственности. Он ведь даже не понимал, что некоторыми своими действиями только раззадоривает Рокэ.
Ну, вот опять! Пришел и уселся у ног, прислонившись горячей щекой к колену, слушает, как монсеньор играет на гитаре. Кажется таким разморенным, пьяным и доступным, а стоит только коснуться волос, тут же убежит. Однако Ворон ни разу не удержался от соблазна.
- Ах! Не нужно, - Рокэ в ответ сердито шипит, усаживает Окделла себе на колени и целует в губы и шею коротко и как-то зло.
- Почему? Хоть раз ответь мне вразумительно.
- Вы мужчина, - произносит Дикон, попутно отстраняя, руки эра, полезшие куда не следует.
- Тааак, - Ворон поощрительно целует оруженосца в ушко.
- И я мужчина.
- Да, - ещё один поцелуй, на этот раз в висок.
- Мы оба мужчины, - заканчивает свою логическую цепочку герцог Окделл.
- Тезис принимается, - с самым серьезным видом кивает Рокэ. – И что?
- Мы не можем…
- Ещё как можем. Хотите, покажу?
- Нет! – Ричард дергается особенно сильно, но эр его удерживает.
- Мне надоело ходить по этому кругу, - Алва вздыхает, обнимая оруженосца ещё крепче, и вдруг спрашивает:
– Ты меня любишь?
- Да.
- Доверяешь мне?
- Да.
- А хочешь быть моим? – в ответ только активное мотание головой.
- Значит и всё остальное неправда.
- Правда! Правда! – ненадолго с Окделла спадает всё смущение, и он становится яростным и решительным, а потом снова начинает мямлить и прятать глаза:
- Я просто… просто, не могу. Так не должно быть! – Рокэ же чувствует, что если и сейчас спросит почему, то его стошнит.
- А как должно быть? – находит он выход.
- Ну, я же, я же… ничего не просил взамен, - Дик отворачивается, - Ты же можешь ходить к другим.
- А мне не нужны другие, - маршал, крепко берет мальчишку за подбородок, разворачивая его лицо к себе. - Мне нужен ты.
- Рокэ! – восклицает Ричард с каким-то отчаянием и неожиданно прижимается к мужчине, словно ища защиты от него самого. – Зачем ты?.. Не говори так.
- Хватит! – эр отталкивает оруженосца, а он, пользуясь случаем, быстро отходит как можно дальше от кресла. Алва смотрит на Дикона сердито, заставляя его съежиться под этим взглядом, будто ребенка разбившего дорогую вазу.
- Уйди! – Ворон не кричит, но в его голосе столько злости, почти бешенства, что Ричард выбегает из кабинета, словно ему в след несутся страшные проклятия.
Идей было много, но ни одна не казалась достаточно подходящей.
Легче всего: напоить оруженосца. Однако Дик даже в очень нетрезвом состоянии продолжал придерживаться своих взглядов по поводу гайфского греха. Рокэ уже это проверил.
Взять силой, а потом убедить, что ему понравилось? Сработало бы только раз. Потом Ричард может и сбежать. Хоть к этому своему, Роберу Эпине.
Убедить? Но как? Слова до герцога Окделла доходят плохо, а действия – не помогают.
Ворон даже улыбается своим мыслям. Расскажи кто-нибудь о чем думает Первый Маршал по утрам, ни за что не поверят. Да он сам с трудом в это верил. Чтобы кто-то отказывал ему так долго! Даже самые стойкие и набожные девственницы не держались дольше месяца.
- С добрым утром, - по тону Алвы можно предположить, что это утро какое угодно только не доброе, но Ричард предпочитает блюсти этикет:
- С добрым утром, - при появлении монсеньора, оруженосец начинает жевать пищу в два раза быстрее.
- Смотрите, не подавитесь, - Рокэ не может удержаться от замечания.
- Эр… - предчувствуя, что Окделл сейчас начнет оправдываться, Ворон предупреждающе поднимает руку.
- Не говорите ничего, а то точно подавитесь.
- Но я…
- Юноша, если у вас есть принципы и вы беретесь их отстаивать, так отстаивайте до конца. И не оправдывайтесь.
- Слушаюсь.
- Ну, вот и договорились. Приятного аппетита, - русая голова слишком низко склонилась над тарелкой, волосы почти закрыли лицо и за ними слышно недовольное сопение. Обиделся. Ну, и хорошо, хоть пара дней пройдет спокойно.
Спокойно проходят целых четыре дня. Рокэ ездит во дворец, остается ночевать у женщин, несколько раз садится за карточный стол, но всё равно его влечет домой, к камину, собственному вину, гитаре и Ричарду Окделлу, который снова устроится рядом, и снова будет портить ему настроение своими «нет» и «не надо». Всё-таки так приятно целовать его упрямые неподатливые губы, гладить напряженную спину, и даже его «нет», казались милыми теперь, когда не приходилось слышать их каждый вечер. Поэтому Алва вернулся домой и сел у камина с гитарой, зная, что Дикон как бы ни был обижен, всё равно придет.
Ворон играет и поет, как обычно, увлеченно и с чувством, так, что в итоге перестает замечать окружающую реальность. А потом вдруг появляется прикосновение к колену, уютное и знакомое, будто без него не может быть настоящей песни и музыки.
- Ричард, - зовет Алва, прижав струны пальцами, и с тихим стуком ставит гитару рядом с креслом.
- Эр Рокэ? - отзывается оруженосец послушно и запрокидывает голову, чтобы смотреть прямо на маршала.
- Иди сюда, - просьба, а вернее приказ, заставляет Дикона напряженно замереть, но он всё равно подчиняется, несмело усаживаясь монсеньору на колени.
- Ну, вот, - Алва осторожно обнимает Ричарда, давит рукой ему на затылок, притягивая голову к своему плечу, и так сидит некоторое время, каждую секунду ожидая, что мальчишка начнет сопротивляться. Но неожиданно Окделл прикасается губами к шее Рокэ и шепчет:
- Я боялся, что ты забыл про меня, - и в голосе ни намека на страх. Всё-таки соскучился, Поросенок, - думает Алва с некоторой нежностью, и вдруг к нему приходит решение, такое простое, что он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться над самим собой. Ну, конечно, всё ведь так просто! Проще, чем даже на самой заурядной войне, не нужно ни стратегии, ни хитроумных маневров, наоборот – главное тут ничего не делать.
- Думаю, вам пора спать, юноша, - ровным тоном говорит Ворон, поднимая Дика на ноги.
- Что? – теряется он.
- Спать говорю, идите. Завтра я намереваюсь возродить традицию наших утренних тренировок.
- Д-да, слушаюсь. Спокойной ночи, - Ричард сбитый с толку необычно-равнодушным поведением монсеньора, нетвердым шагом идет к двери и несколько раз оборачивается, словно ожидает, что его вернут обратно в теплые объятия. Но ничего подобного не происходит, Ворон продолжает сидеть, не поворачивая головы, словно его не интересует ушел уже Дик или нет. И, как бы там ни было, Окделл вынужден признать, что такое отношение эра расстраивает его больше, чем привычные приставания.
Часть II Часть II
- Вы пропустили удар, юноша.
- Ещё нет! – восклицает Ричард радостно, заметив, что кончик шпаги монсеньора не касается его груди.
- Тут вы правы. Ещё нет, - Алва чуть подается вперед, а Дикон пытается увернуться, отступив в сторону. Но он слишком рано перенес вес на одну ногу и поэтому начинает заваливаться назад.
- Ну, считайте, что вы уже убиты, - Рокэ хватает оруженосца за ворот рубахи, помогая восстановить равновесие, и тут же отпускает.
- Пожалуй, хватит с вас на сегодня, - решает Ворон, и быстрым пружинистым шагом выходит из зала, оставив Дикона в недоумении. Эр ведь всегда пользовался такими случаями для того чтобы лишний раз обнять его. Стоило Окделлу поскользнуться или оступиться, он тут же оказывался прижатым к стройному горячему телу, а сегодня… Рокэ даже не попытался поцеловать его утром. Ричард угрюмо смотрит на закрытую дверь, словно она в чем-то виновата. Он силится понять, почему так расстроен, когда стоило бы радоваться, что монсеньор больше не настаивает на своем.
- Куда мы едем? – Окделл выглядит крайне ответственным и готовым выполнять любые поручения, но Первый Маршал смотрит на него равнодушно и так же равнодушно отвечает:
- Я еду во дворец, а вы вольны распорядиться собой как пожелаете.
- Но ведь я должен… - пытается возразить Дикон.
- Должны. Однако не обязаны. Чувствуете разницу? – Алва улыбается своей знаменитой кошачьей улыбкой, которая означает какой-то подвох в его словах. Ричард честно качает головой.
- Ладно, собирайтесь, если вам так хочется, жду пять минут, - Дик спешит в свою комнату, по дороге размышляя над событиями последних дней. Ворон перестал таскать его на приемы. Во дворец, где так много укромных уголков, в которые можно затащить своего оруженосца и зацеловать до такой степени, что придворные начнут задавать молодому герцогу вопросы разной степени пикантности. Нет, Ричарду это всё не нравилось, совсем не нравилось. Только вот что значит эта внезапная перемена? Алва передумал? Решил, что мальчик не нужен ему без этого ужасного, мерзкого… дела. Окделл даже в мыслях не решался назвать своим именем то, чего от него добивался монсеньор. Это ведь так противоествественно, и если бы кто-нибудь узнал… Дикон замирает на полдороге. Как? Неужели он сопротивлялся только потому, что боится огласки? Нет, ему ведь даже противно думать об этом. Хотя у Алвы такие губы…
Во дворе слышен стук копыт. Ворон не дождался оруженосца. И правильно, ему всё равно больше не хочется никуда ехать. Мелькнувшая на секунду мысль кажется такой отвратительной, словно она оставила на Ричарде какой-то знак позаметнее зацелованных губ. Ещё не хватало чтобы все тыкали в герцога Окделла пальцем, говоря: он хочет, хочет просто боится. Испугавшись самого себя, Дикон на весь вечер запирается в своей комнате и читает, силясь отогнать непотребные мысли.
Жизнь должна была бы налаживаться. Рокэ снова стал таким каким был в начале их знакомства: мрачновато-злым, вечно занятым и совершенно равнодушным к новому жильцу в собственном доме. С тем же успехом у него могло бы жить штук пять оруженосцев он, наверное, и внимания не обратил. Снова можно было любить его издалека, любоваться изящными движениями, слушать красивый голос, зная, что эр, только заметив рядом оруженосца, не начнет страстно его целовать. Ричард хотел бы радоваться, но никак не мог отделаться от ощущения, что ему чего-то не хватает. Больше всего он боялся понять, что нахватает-то этих самых объятий и поцелуев, поэтому старательно не понимал. А по утрам приходил на тренировки, где с каждым разом становилось всё сложнее держать себя в руках.
- Не так, - отбив неуклюжий удар Дика, спокойно констатирует Алва, - и опять не так, - жалобное звяканье: кто-то выронил шпагу, конечно, это не маршал.
- По-моему вы безнадежны, - Ричард вжимает голову в плечи. Давно его так не задевали самые обычные слова. Ведь Рокэ постоянно это говорит, только раньше он шептал это Дикону на ухо, крепко прижимая к себе. И сразу легче становилось смириться с собственной безнадежностью.
Герцог Окделл внимательно следит за бледными пальцами эра, перебирающими тренировочные шпаги, и сам себе не веря, старается избавиться от мысли, что ему хочется почувствовать как эти самые пальцы запутаются у него в волосах. Нет, этого Ричарду не хочется. Не хочется. Совсем не хочется. Он торопливо идет к двери, стараясь держаться от Ворона как можно дальше. И только в коридоре чувствует, что возникшее напряжение чуть спадает.
- Мне показалось, вы хотели мне что-то сказать? – раздается у него за спиной спокойный голос. Повернуться – страшно, а не повернуться – невозможно. И вот они стоят лицом к лицу, на расстоянии всего лишь шага друг от друга.
- Нет, я ничего не хотел, - отвечает Дикон, а сам думает, что надо попросить Рокэ… попросить его коснуться, хотя бы кончиками пальцев, хотя бы к щеке или виску, ненадолго. Нужно проверить действительно ли Ричарду так нравились прикосновения Алвы или это просто какой-то морок, с непривычки. Потому что Окделла уже давно никто не касался. А он привык, хотя ему и не нравилось. Конечно, не нравилось. Надо поскорее забыть об этом.
- Значит, правда показалось, - Рокэ деланно вздыхает и проходит мимо. А его оруженосец ещё очень долго стоит и дрожит, сам не понимая почему.
Ночью ему снится сон. До некоторых пор неясный и бестолковый, постепенно становящийся понятным. В этом сне Ричард оказывается посреди большого поля, ветер бросает колючий снег прямо в лицо, так что кажется остаются порезы, а может быть просто сосуды лопаются от холода. Глаза у Дика слезятся, ноги онемели, тело уже не способно удерживать остатки тепла, даже внутренности будто покрылись ледяной корочкой. Обессиленный и напуганный Ричард начинает терять сознание, как вдруг его подхватывают теплые, сильные руки. Такие знакомые что странно, как он мог хоть когда-то их отталкивать. Ведь их владелец нуждается в нем, скучает без него и говорит… говорит, что ему нужен только Дикон. Поле исчезает, сменяясь пустой комнатой, если не считать камина и ковра на полу. Да и ни к чему им какая-нибудь мебель. Оруженосец опускается на пол сам и тянет эра за собой. Они долго лежат обнимаясь, наслаждаясь прикосновением обнаженной кожи и словно ждут подходящего момента, когда станет совсем невозможно сдерживаться.
- Страсть это блюдо, которое надо подавать очень горячим, - Ричард смеется над этой фразой Рокэ и целует его, ещё и ещё, а потом… просыпается.
Сон был таким ярким, что молодой герцог ещё долго восстанавливает отчего-то сбившееся дыхание и бессознательно сжимает простыни. А утром просит слуг сменить ему постель. Те смотрят понимающе, конечно, этот новый подопечный соберано как раз в том возрасте, в котором все молодые люди видят разнообразные мокрые» сны. Но, слуги, наверняка, даже не догадываются кто снится Окделлу.
Следующее несколько суток проходят, словно в тумане. Днем Ричард неприкаянно слоняется по дому, потому что эр уезжает куда-то без оруженосца. А показываться на люди в таком состоянии Дикон боится. Вечерами Алва закрывается у себя в кабинете и никого туда не впускает. Герцог Окделл боится стучаться и уходит спать. Но сны не приносят облегчения, наоборот, с каждым разом они становятся всё ярче и всё непристойнее. По утрам Ричард чувствует стыд и страх из-за своих желаний. Он и верит и не верит, что сны вызваны его истинными мечтами. В конце концов, ему начинает казаться, что стоит Рокэ хоть раз прикоснуться к нему и все пройдет. Вот только Алва больше этого не делает.
- Доброе утро, - преувеличенно жизнерадостный Дикон чуть ли не наскакивает на монсеньора, загородив собой вход в столовую.
- Доброе, - мрачно отзывается Алва и, вместо того чтобы отстранить оруженосца, замирает в нескольких шагах от него. Ричард смотрит так, словно не понимает, что нужно отойти, но в соревновании воль, разумеется, не выдерживает первым и отступает. Эр оставляет эту выходку без комментариев. Кажется, будто он увлечен только завтраком. Дикон же не скрывает, что очень увлечен Рокэ. Он снова смотрит на его руки. Красивые, бледные, как изящно они управляются с вилкой и ножом! Окделл встряхивает головой, отгоняя этот морок, и опять пытается вернуться к еде. Но тут Алва проводит языком по губам, видимо слизывая что-то, мгновенно вызвав у Дика воспоминание. Рокэ всегда облизывался прежде чем поцеловать оруженосца.
- Что такое? – спрашивает он с притворным участием, заметив, как мальчишка вздрогнул.
- Н-н-ничего, - отзывается тот, однако к еде так и не притрагивается.
Эта уловка не удалась, но можно осуществить другие идеи.
Например, можно споткнуться или на тренировке вести себя неосторожно и случайно коснуться эра хотя бы кончиками пальцев. Однако Рокэ такой ловкий, и умудряется, как будто невзначай, избегать любых прикосновений. Дикон же чувствует, что теперь готов абсолютно на всё. Пусть Алва хоть ударит его, лишь бы прикоснулся. Но монсеньору ни к чему бить оруженосца. Он для этого слишком хорошо держит себя в руках, как бы Ричард ни старался вывести его из себя.
И, в конце концов, остается только один, зато самый верный способ.
- Эр Рокэ!
- Сколько ещё раз мне просить вас не называть меня так? – конечно, Алва не ждет ответа, он словно порыв ветра, пересекает холл быстрым шагом и поднимается по лестнице.
- Но эр… монсеньор, - Ричард спешит следом, стараясь догнать мужчину, но тот умело удерживает расстояние между ними не менее чем в десять шагов.
- Постойте, - практически умоляет запыхавшийся Дикон, - я хотел…
- Чего?! – Алва резко оборачивается, и Ричард отшатывается, шокированный видом Ворона: он бледен, в глазах какой-то нездоровый блеск, губы плотно сжаты и с явным усилием размыкаются, чтобы произнести:
- Чего ты хотел? - Окделл сжимает кулаки, не в состоянии решиться на честное признание, и всё-таки говорит:
- Обними меня, - несколько секунд кажется, будто Рокэ сейчас рассмеется, скажет, что оруженосец ведет себя слишком нагло и обращается к эру неподобающе, а потом Дикон оказывается в таких крепких объятиях, что чуть не задыхается. На него накатывает сразу много разных ощущений: жар, восторг, возбуждение, и страх от чувства, что он должен отстраниться, но просто не может этого сделать.
- Вот как получается? Значит, вы отказывались, только пока было от чего отказываться? - мурлычет Алва, большим пальцем поглаживая скулу оруженосца, а в ответ слышит лишь какое-то жалобное бормотание.
- Ну, хорошо, может быть, теперь вы ещё чего-нибудь хотите, герцог? – усмехается маршал, вглядываясь в покрасневшее лицо мальчишки.
- Поцелуй, - с придыханием просит Дикон, цепляясь за плечи мужчины. И Рокэ целует его, страстно, проталкивая язык в глубину рта Ричарда, лаская им нёбо, губами обнимая губы. Окделл ещё некоторое время пытается разобраться в своих ощущениях и эмоциях, в том чего следует и не следует сейчас делать, но потом вдруг решает, что его монсеньору лучше знать. Он старше и опытнее, и Дикон так его любит. Разве любимому человеку не нужно отдавать всё чего бы тот ни попросил? Молодого герцога учили именно так. Поэтому он расслабляется в мужских объятиях, одновременно чувствуя и не чувствуя происходящего. Ему чудится, будто мир стал тесным и жарким, и в нем не осталось места ни для чего кроме прикосновений и поцелуев. Ричард знает, что губы Алвы прижались к его шее, руки погладили по спине, бедра терлись о бедра, но что вокруг происходило ещё, мало его интересовало. С неба мог пойти огненный дождь, земля могла трястись, герцог Окделл бы и не заметил. Ему ненадолго приходится прийти в сознание, только когда ощущение чужого тела рядом, неожиданно исчезает. Медленно Дик осознает, что лежит раздетым на постели, а Рокэ навис над ним на вытянутых руках.
- Что? – растерянно и жалобно спрашивает Ричард.
- У меня тоже есть одно желание, - улыбается Ворон.
- Да?
- Я хочу, чтобы ты кричал моё имя, - губы прикасаются к щеке оруженосца и тот снова начинает проваливаться в жаркий тесный мирок, из которого его так бесцеремонно вырвали. И всё же он слышит требование своего эра:
- Кричи, как можно громче, слышишь?
- Да, да, - только и может ответить Дикон. А когда наступает нужный момент, действительно кричит, срывая голос:
- Рокэ! – и почти теряет сознание от удовольствия.
Бета: нет, но надо.
Жанр: Ау ибо лень подстраиваться под таймлайн канона, всеобщий и всепоглощающий UST, повседневность и, наверное, немного флаффа.
Пейринг: АлваДик
Рейтинг: PG-13
Часть I Часть I
- Нет, - это слово будто въелось в воздух и отравило его. Герцог Алва вообще не любил слов с отрицательным значением: невозможно, не нужно, неправильно, но в последнее время их приходилось слышать слишком часто.
- Нет, - такое короткое и такое противное слово, кто его вообще придумал?! И снова:
- Нет, - хоть бы сказал что-нибудь новенькое.
- Почему? – и этот вопрос приходится задавать слишком часто. Ричард, как обычно, тут же перестает вырываться, замирает, настороженно вглядываясь в лицо своего эра.
- Я не хочу, - опять неоригинальный ответ.
- Почему? – банальным ответам, банальные вопросы.
- Это… - Рокэ затыкает оруженосца поцелуем, прежде чем тот успевает сказать: неправильно. В который уж раз.
- И только поэтому? – шепчет Алва в самое ухо Дикона, а потом целует, чуть прихватив зубами нежную кожу, вырывая очередной стыдливый стон.
- Не надо, - жалобно просит Ричард, хватаясь за плечи мужчины, то ли отталкивая, то ли обнимая. И что с ним таким прикажете делать? А ведь когда он весьма пылко признавался эру в любви, стоя под высоким небом Сагранны, Алва по привычке думал, что всё будет как с другими. Рокэ вздыхает и чуть отстраняется, чтобы получше разглядеть Окделла: раскраснелся, волосы в беспорядке, а в глазах страх. Всё ещё боится, что монсеньор не станет слушать его возражений.
- Ну, хорошо, - недовольно поморщившись, Алва отпускает Дика, и отступает на шаг, в то время как тот успевает отойти на три. - Спокойной ночи, юноша.
- Д-да, и вам, - торопливо отзывается Окделл, с трудом поворачивая дверную ручку дрожащей рукой. Когда дверь за ним закрывается, Рокэ тяжело опускается в кресло, размышляя куда лучше отправиться: к женщине или в ванну, облиться холодной водой?
Казалось, оруженосец задался целью вконец измотать своего эра. Это его признание, и восхищенные взгляды, короткие мечтательные вздохи за спиной и одновременно такая неприступность. Да и Леворукий бы с ним! Сколько ещё в Олларии и за её пределами влюбленных в Первого Маршала дурочек и дурачков. Но Ричард, казался особенно соблазнительным в своей наивной непосредственности. Он ведь даже не понимал, что некоторыми своими действиями только раззадоривает Рокэ.
Ну, вот опять! Пришел и уселся у ног, прислонившись горячей щекой к колену, слушает, как монсеньор играет на гитаре. Кажется таким разморенным, пьяным и доступным, а стоит только коснуться волос, тут же убежит. Однако Ворон ни разу не удержался от соблазна.
- Ах! Не нужно, - Рокэ в ответ сердито шипит, усаживает Окделла себе на колени и целует в губы и шею коротко и как-то зло.
- Почему? Хоть раз ответь мне вразумительно.
- Вы мужчина, - произносит Дикон, попутно отстраняя, руки эра, полезшие куда не следует.
- Тааак, - Ворон поощрительно целует оруженосца в ушко.
- И я мужчина.
- Да, - ещё один поцелуй, на этот раз в висок.
- Мы оба мужчины, - заканчивает свою логическую цепочку герцог Окделл.
- Тезис принимается, - с самым серьезным видом кивает Рокэ. – И что?
- Мы не можем…
- Ещё как можем. Хотите, покажу?
- Нет! – Ричард дергается особенно сильно, но эр его удерживает.
- Мне надоело ходить по этому кругу, - Алва вздыхает, обнимая оруженосца ещё крепче, и вдруг спрашивает:
– Ты меня любишь?
- Да.
- Доверяешь мне?
- Да.
- А хочешь быть моим? – в ответ только активное мотание головой.
- Значит и всё остальное неправда.
- Правда! Правда! – ненадолго с Окделла спадает всё смущение, и он становится яростным и решительным, а потом снова начинает мямлить и прятать глаза:
- Я просто… просто, не могу. Так не должно быть! – Рокэ же чувствует, что если и сейчас спросит почему, то его стошнит.
- А как должно быть? – находит он выход.
- Ну, я же, я же… ничего не просил взамен, - Дик отворачивается, - Ты же можешь ходить к другим.
- А мне не нужны другие, - маршал, крепко берет мальчишку за подбородок, разворачивая его лицо к себе. - Мне нужен ты.
- Рокэ! – восклицает Ричард с каким-то отчаянием и неожиданно прижимается к мужчине, словно ища защиты от него самого. – Зачем ты?.. Не говори так.
- Хватит! – эр отталкивает оруженосца, а он, пользуясь случаем, быстро отходит как можно дальше от кресла. Алва смотрит на Дикона сердито, заставляя его съежиться под этим взглядом, будто ребенка разбившего дорогую вазу.
- Уйди! – Ворон не кричит, но в его голосе столько злости, почти бешенства, что Ричард выбегает из кабинета, словно ему в след несутся страшные проклятия.
Идей было много, но ни одна не казалась достаточно подходящей.
Легче всего: напоить оруженосца. Однако Дик даже в очень нетрезвом состоянии продолжал придерживаться своих взглядов по поводу гайфского греха. Рокэ уже это проверил.
Взять силой, а потом убедить, что ему понравилось? Сработало бы только раз. Потом Ричард может и сбежать. Хоть к этому своему, Роберу Эпине.
Убедить? Но как? Слова до герцога Окделла доходят плохо, а действия – не помогают.
Ворон даже улыбается своим мыслям. Расскажи кто-нибудь о чем думает Первый Маршал по утрам, ни за что не поверят. Да он сам с трудом в это верил. Чтобы кто-то отказывал ему так долго! Даже самые стойкие и набожные девственницы не держались дольше месяца.
- С добрым утром, - по тону Алвы можно предположить, что это утро какое угодно только не доброе, но Ричард предпочитает блюсти этикет:
- С добрым утром, - при появлении монсеньора, оруженосец начинает жевать пищу в два раза быстрее.
- Смотрите, не подавитесь, - Рокэ не может удержаться от замечания.
- Эр… - предчувствуя, что Окделл сейчас начнет оправдываться, Ворон предупреждающе поднимает руку.
- Не говорите ничего, а то точно подавитесь.
- Но я…
- Юноша, если у вас есть принципы и вы беретесь их отстаивать, так отстаивайте до конца. И не оправдывайтесь.
- Слушаюсь.
- Ну, вот и договорились. Приятного аппетита, - русая голова слишком низко склонилась над тарелкой, волосы почти закрыли лицо и за ними слышно недовольное сопение. Обиделся. Ну, и хорошо, хоть пара дней пройдет спокойно.
Спокойно проходят целых четыре дня. Рокэ ездит во дворец, остается ночевать у женщин, несколько раз садится за карточный стол, но всё равно его влечет домой, к камину, собственному вину, гитаре и Ричарду Окделлу, который снова устроится рядом, и снова будет портить ему настроение своими «нет» и «не надо». Всё-таки так приятно целовать его упрямые неподатливые губы, гладить напряженную спину, и даже его «нет», казались милыми теперь, когда не приходилось слышать их каждый вечер. Поэтому Алва вернулся домой и сел у камина с гитарой, зная, что Дикон как бы ни был обижен, всё равно придет.
Ворон играет и поет, как обычно, увлеченно и с чувством, так, что в итоге перестает замечать окружающую реальность. А потом вдруг появляется прикосновение к колену, уютное и знакомое, будто без него не может быть настоящей песни и музыки.
- Ричард, - зовет Алва, прижав струны пальцами, и с тихим стуком ставит гитару рядом с креслом.
- Эр Рокэ? - отзывается оруженосец послушно и запрокидывает голову, чтобы смотреть прямо на маршала.
- Иди сюда, - просьба, а вернее приказ, заставляет Дикона напряженно замереть, но он всё равно подчиняется, несмело усаживаясь монсеньору на колени.
- Ну, вот, - Алва осторожно обнимает Ричарда, давит рукой ему на затылок, притягивая голову к своему плечу, и так сидит некоторое время, каждую секунду ожидая, что мальчишка начнет сопротивляться. Но неожиданно Окделл прикасается губами к шее Рокэ и шепчет:
- Я боялся, что ты забыл про меня, - и в голосе ни намека на страх. Всё-таки соскучился, Поросенок, - думает Алва с некоторой нежностью, и вдруг к нему приходит решение, такое простое, что он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться над самим собой. Ну, конечно, всё ведь так просто! Проще, чем даже на самой заурядной войне, не нужно ни стратегии, ни хитроумных маневров, наоборот – главное тут ничего не делать.
- Думаю, вам пора спать, юноша, - ровным тоном говорит Ворон, поднимая Дика на ноги.
- Что? – теряется он.
- Спать говорю, идите. Завтра я намереваюсь возродить традицию наших утренних тренировок.
- Д-да, слушаюсь. Спокойной ночи, - Ричард сбитый с толку необычно-равнодушным поведением монсеньора, нетвердым шагом идет к двери и несколько раз оборачивается, словно ожидает, что его вернут обратно в теплые объятия. Но ничего подобного не происходит, Ворон продолжает сидеть, не поворачивая головы, словно его не интересует ушел уже Дик или нет. И, как бы там ни было, Окделл вынужден признать, что такое отношение эра расстраивает его больше, чем привычные приставания.
Часть II Часть II
- Вы пропустили удар, юноша.
- Ещё нет! – восклицает Ричард радостно, заметив, что кончик шпаги монсеньора не касается его груди.
- Тут вы правы. Ещё нет, - Алва чуть подается вперед, а Дикон пытается увернуться, отступив в сторону. Но он слишком рано перенес вес на одну ногу и поэтому начинает заваливаться назад.
- Ну, считайте, что вы уже убиты, - Рокэ хватает оруженосца за ворот рубахи, помогая восстановить равновесие, и тут же отпускает.
- Пожалуй, хватит с вас на сегодня, - решает Ворон, и быстрым пружинистым шагом выходит из зала, оставив Дикона в недоумении. Эр ведь всегда пользовался такими случаями для того чтобы лишний раз обнять его. Стоило Окделлу поскользнуться или оступиться, он тут же оказывался прижатым к стройному горячему телу, а сегодня… Рокэ даже не попытался поцеловать его утром. Ричард угрюмо смотрит на закрытую дверь, словно она в чем-то виновата. Он силится понять, почему так расстроен, когда стоило бы радоваться, что монсеньор больше не настаивает на своем.
- Куда мы едем? – Окделл выглядит крайне ответственным и готовым выполнять любые поручения, но Первый Маршал смотрит на него равнодушно и так же равнодушно отвечает:
- Я еду во дворец, а вы вольны распорядиться собой как пожелаете.
- Но ведь я должен… - пытается возразить Дикон.
- Должны. Однако не обязаны. Чувствуете разницу? – Алва улыбается своей знаменитой кошачьей улыбкой, которая означает какой-то подвох в его словах. Ричард честно качает головой.
- Ладно, собирайтесь, если вам так хочется, жду пять минут, - Дик спешит в свою комнату, по дороге размышляя над событиями последних дней. Ворон перестал таскать его на приемы. Во дворец, где так много укромных уголков, в которые можно затащить своего оруженосца и зацеловать до такой степени, что придворные начнут задавать молодому герцогу вопросы разной степени пикантности. Нет, Ричарду это всё не нравилось, совсем не нравилось. Только вот что значит эта внезапная перемена? Алва передумал? Решил, что мальчик не нужен ему без этого ужасного, мерзкого… дела. Окделл даже в мыслях не решался назвать своим именем то, чего от него добивался монсеньор. Это ведь так противоествественно, и если бы кто-нибудь узнал… Дикон замирает на полдороге. Как? Неужели он сопротивлялся только потому, что боится огласки? Нет, ему ведь даже противно думать об этом. Хотя у Алвы такие губы…
Во дворе слышен стук копыт. Ворон не дождался оруженосца. И правильно, ему всё равно больше не хочется никуда ехать. Мелькнувшая на секунду мысль кажется такой отвратительной, словно она оставила на Ричарде какой-то знак позаметнее зацелованных губ. Ещё не хватало чтобы все тыкали в герцога Окделла пальцем, говоря: он хочет, хочет просто боится. Испугавшись самого себя, Дикон на весь вечер запирается в своей комнате и читает, силясь отогнать непотребные мысли.
Жизнь должна была бы налаживаться. Рокэ снова стал таким каким был в начале их знакомства: мрачновато-злым, вечно занятым и совершенно равнодушным к новому жильцу в собственном доме. С тем же успехом у него могло бы жить штук пять оруженосцев он, наверное, и внимания не обратил. Снова можно было любить его издалека, любоваться изящными движениями, слушать красивый голос, зная, что эр, только заметив рядом оруженосца, не начнет страстно его целовать. Ричард хотел бы радоваться, но никак не мог отделаться от ощущения, что ему чего-то не хватает. Больше всего он боялся понять, что нахватает-то этих самых объятий и поцелуев, поэтому старательно не понимал. А по утрам приходил на тренировки, где с каждым разом становилось всё сложнее держать себя в руках.
- Не так, - отбив неуклюжий удар Дика, спокойно констатирует Алва, - и опять не так, - жалобное звяканье: кто-то выронил шпагу, конечно, это не маршал.
- По-моему вы безнадежны, - Ричард вжимает голову в плечи. Давно его так не задевали самые обычные слова. Ведь Рокэ постоянно это говорит, только раньше он шептал это Дикону на ухо, крепко прижимая к себе. И сразу легче становилось смириться с собственной безнадежностью.
Герцог Окделл внимательно следит за бледными пальцами эра, перебирающими тренировочные шпаги, и сам себе не веря, старается избавиться от мысли, что ему хочется почувствовать как эти самые пальцы запутаются у него в волосах. Нет, этого Ричарду не хочется. Не хочется. Совсем не хочется. Он торопливо идет к двери, стараясь держаться от Ворона как можно дальше. И только в коридоре чувствует, что возникшее напряжение чуть спадает.
- Мне показалось, вы хотели мне что-то сказать? – раздается у него за спиной спокойный голос. Повернуться – страшно, а не повернуться – невозможно. И вот они стоят лицом к лицу, на расстоянии всего лишь шага друг от друга.
- Нет, я ничего не хотел, - отвечает Дикон, а сам думает, что надо попросить Рокэ… попросить его коснуться, хотя бы кончиками пальцев, хотя бы к щеке или виску, ненадолго. Нужно проверить действительно ли Ричарду так нравились прикосновения Алвы или это просто какой-то морок, с непривычки. Потому что Окделла уже давно никто не касался. А он привык, хотя ему и не нравилось. Конечно, не нравилось. Надо поскорее забыть об этом.
- Значит, правда показалось, - Рокэ деланно вздыхает и проходит мимо. А его оруженосец ещё очень долго стоит и дрожит, сам не понимая почему.
Ночью ему снится сон. До некоторых пор неясный и бестолковый, постепенно становящийся понятным. В этом сне Ричард оказывается посреди большого поля, ветер бросает колючий снег прямо в лицо, так что кажется остаются порезы, а может быть просто сосуды лопаются от холода. Глаза у Дика слезятся, ноги онемели, тело уже не способно удерживать остатки тепла, даже внутренности будто покрылись ледяной корочкой. Обессиленный и напуганный Ричард начинает терять сознание, как вдруг его подхватывают теплые, сильные руки. Такие знакомые что странно, как он мог хоть когда-то их отталкивать. Ведь их владелец нуждается в нем, скучает без него и говорит… говорит, что ему нужен только Дикон. Поле исчезает, сменяясь пустой комнатой, если не считать камина и ковра на полу. Да и ни к чему им какая-нибудь мебель. Оруженосец опускается на пол сам и тянет эра за собой. Они долго лежат обнимаясь, наслаждаясь прикосновением обнаженной кожи и словно ждут подходящего момента, когда станет совсем невозможно сдерживаться.
- Страсть это блюдо, которое надо подавать очень горячим, - Ричард смеется над этой фразой Рокэ и целует его, ещё и ещё, а потом… просыпается.
Сон был таким ярким, что молодой герцог ещё долго восстанавливает отчего-то сбившееся дыхание и бессознательно сжимает простыни. А утром просит слуг сменить ему постель. Те смотрят понимающе, конечно, этот новый подопечный соберано как раз в том возрасте, в котором все молодые люди видят разнообразные мокрые» сны. Но, слуги, наверняка, даже не догадываются кто снится Окделлу.
Следующее несколько суток проходят, словно в тумане. Днем Ричард неприкаянно слоняется по дому, потому что эр уезжает куда-то без оруженосца. А показываться на люди в таком состоянии Дикон боится. Вечерами Алва закрывается у себя в кабинете и никого туда не впускает. Герцог Окделл боится стучаться и уходит спать. Но сны не приносят облегчения, наоборот, с каждым разом они становятся всё ярче и всё непристойнее. По утрам Ричард чувствует стыд и страх из-за своих желаний. Он и верит и не верит, что сны вызваны его истинными мечтами. В конце концов, ему начинает казаться, что стоит Рокэ хоть раз прикоснуться к нему и все пройдет. Вот только Алва больше этого не делает.
- Доброе утро, - преувеличенно жизнерадостный Дикон чуть ли не наскакивает на монсеньора, загородив собой вход в столовую.
- Доброе, - мрачно отзывается Алва и, вместо того чтобы отстранить оруженосца, замирает в нескольких шагах от него. Ричард смотрит так, словно не понимает, что нужно отойти, но в соревновании воль, разумеется, не выдерживает первым и отступает. Эр оставляет эту выходку без комментариев. Кажется, будто он увлечен только завтраком. Дикон же не скрывает, что очень увлечен Рокэ. Он снова смотрит на его руки. Красивые, бледные, как изящно они управляются с вилкой и ножом! Окделл встряхивает головой, отгоняя этот морок, и опять пытается вернуться к еде. Но тут Алва проводит языком по губам, видимо слизывая что-то, мгновенно вызвав у Дика воспоминание. Рокэ всегда облизывался прежде чем поцеловать оруженосца.
- Что такое? – спрашивает он с притворным участием, заметив, как мальчишка вздрогнул.
- Н-н-ничего, - отзывается тот, однако к еде так и не притрагивается.
Эта уловка не удалась, но можно осуществить другие идеи.
Например, можно споткнуться или на тренировке вести себя неосторожно и случайно коснуться эра хотя бы кончиками пальцев. Однако Рокэ такой ловкий, и умудряется, как будто невзначай, избегать любых прикосновений. Дикон же чувствует, что теперь готов абсолютно на всё. Пусть Алва хоть ударит его, лишь бы прикоснулся. Но монсеньору ни к чему бить оруженосца. Он для этого слишком хорошо держит себя в руках, как бы Ричард ни старался вывести его из себя.
И, в конце концов, остается только один, зато самый верный способ.
- Эр Рокэ!
- Сколько ещё раз мне просить вас не называть меня так? – конечно, Алва не ждет ответа, он словно порыв ветра, пересекает холл быстрым шагом и поднимается по лестнице.
- Но эр… монсеньор, - Ричард спешит следом, стараясь догнать мужчину, но тот умело удерживает расстояние между ними не менее чем в десять шагов.
- Постойте, - практически умоляет запыхавшийся Дикон, - я хотел…
- Чего?! – Алва резко оборачивается, и Ричард отшатывается, шокированный видом Ворона: он бледен, в глазах какой-то нездоровый блеск, губы плотно сжаты и с явным усилием размыкаются, чтобы произнести:
- Чего ты хотел? - Окделл сжимает кулаки, не в состоянии решиться на честное признание, и всё-таки говорит:
- Обними меня, - несколько секунд кажется, будто Рокэ сейчас рассмеется, скажет, что оруженосец ведет себя слишком нагло и обращается к эру неподобающе, а потом Дикон оказывается в таких крепких объятиях, что чуть не задыхается. На него накатывает сразу много разных ощущений: жар, восторг, возбуждение, и страх от чувства, что он должен отстраниться, но просто не может этого сделать.
- Вот как получается? Значит, вы отказывались, только пока было от чего отказываться? - мурлычет Алва, большим пальцем поглаживая скулу оруженосца, а в ответ слышит лишь какое-то жалобное бормотание.
- Ну, хорошо, может быть, теперь вы ещё чего-нибудь хотите, герцог? – усмехается маршал, вглядываясь в покрасневшее лицо мальчишки.
- Поцелуй, - с придыханием просит Дикон, цепляясь за плечи мужчины. И Рокэ целует его, страстно, проталкивая язык в глубину рта Ричарда, лаская им нёбо, губами обнимая губы. Окделл ещё некоторое время пытается разобраться в своих ощущениях и эмоциях, в том чего следует и не следует сейчас делать, но потом вдруг решает, что его монсеньору лучше знать. Он старше и опытнее, и Дикон так его любит. Разве любимому человеку не нужно отдавать всё чего бы тот ни попросил? Молодого герцога учили именно так. Поэтому он расслабляется в мужских объятиях, одновременно чувствуя и не чувствуя происходящего. Ему чудится, будто мир стал тесным и жарким, и в нем не осталось места ни для чего кроме прикосновений и поцелуев. Ричард знает, что губы Алвы прижались к его шее, руки погладили по спине, бедра терлись о бедра, но что вокруг происходило ещё, мало его интересовало. С неба мог пойти огненный дождь, земля могла трястись, герцог Окделл бы и не заметил. Ему ненадолго приходится прийти в сознание, только когда ощущение чужого тела рядом, неожиданно исчезает. Медленно Дик осознает, что лежит раздетым на постели, а Рокэ навис над ним на вытянутых руках.
- Что? – растерянно и жалобно спрашивает Ричард.
- У меня тоже есть одно желание, - улыбается Ворон.
- Да?
- Я хочу, чтобы ты кричал моё имя, - губы прикасаются к щеке оруженосца и тот снова начинает проваливаться в жаркий тесный мирок, из которого его так бесцеремонно вырвали. И всё же он слышит требование своего эра:
- Кричи, как можно громче, слышишь?
- Да, да, - только и может ответить Дикон. А когда наступает нужный момент, действительно кричит, срывая голос:
- Рокэ! – и почти теряет сознание от удовольствия.
@музыка: Мельница - Ветер
@темы: Вкус праздника, фанфики, Отблески Этерны
-
-
27.11.2009 в 16:01Сюжет прекрасен, как и "твердый и незыблемый" Дик)) Алва, изводящий оруженосца тоже очень порадовал))
-
-
27.11.2009 в 16:30-
-
30.11.2009 в 11:36И жаль, что проды не будет, уж очень мило)
-
-
30.11.2009 в 14:09-
-
08.01.2012 в 14:30-
-
08.01.2012 в 14:33