Могу я вставить ремарку?
Под недавний спор про красоты Екатеринбурга, вспомнила эту заметку. В общем-то ничего особенного, наверняка житель любого города может рассказать о своей малой родине что-то подобное, но всё-таки. Очень забавно, с долей самоиронии и без жаркого патриотизма. Просто с любовью о нас. Почитайте, вы меня этим очень порадуете))
Город N
В московском клубе «Апшу», где много пьют под разговоры об умном, под клезмер, регги и рок-н-ролл, я оказался за одним столом с участниками ралли Мурманск — Владивосток. Люди, прошедшие на джипах 16 тысяч километров, вспоминали этапы большого пути. «А вот помните, у нас в клубе „Труба“…» — сказал один из них. Я встрепенулся. Это заметили: «А вы знаете „Трубу“?» Через пару минут мы уже были на «ты» и выпивали вместе. Недавних новосибирцев среди теперешних москвичей оказалось двое, мы сбились в компанию, с удовольствием обнаруживали общих знакомых и обсуждали вести с родины. «Ну вы, новосибирцы, и народ!» — сказал кто-то из собутыльников. А ведь и действительно, подумал я, народ.
Народ, трезво рассуждал я, это, конечно, не те, кто проживает в одном месте. Это способ связи между проживающими. И нас, новосибирцев, объединяет не только историческая родина. Мы готовы к суровым природным испытаниям, как скандинавы, рассеяны по миру и предприимчивы, как армяне и евреи, изобретательны, как японцы. И мы, несомненно, предпочитаем пиво Guinness Книге рекордов имени этого самого Гиннесса. В этом смысле мы, конечно, ирландцы: умение выпить неотделимо у нас от тяги к культуре. Еще в советские времена, когда ничто не предвещало сегодняшнего изобилия, можно было потратить 15 копеек на билет на самый верхний ярус Оперного театра и, презрев красоты «Сильфиды», комфортабельно бухнуть в театральном буфете. Неслучайно мы считаем, что культуры должно быть много и она должна быть доступна.
Скромность, конечно, украшает: хоть великий новосибирский народ и создал многое, что может называться самым большим, самым первым, самым быстрым и самым прекрасным, самое великое его свойство — самоирония. Такой набор качеств делает нас совершеннейшими англичанами. Наши соседи в отношении к себе куда как серьезнее. В Томске с кем ни поговоришь — все называют свой город Сибирскими Афинами. В Кемерово все гордятся качеством дорог, проложенных по Кузбассу, и мариинской водкой. Впрочем, местной водкой и почему-то настойками гордятся все кому не лень — безотносительно к качеству напитков. Короче говоря, у них там Старый Свет: красота родного края, освоение Сибири, ссыльные декабристы, архитектурные достопримечательности и природные ископаемые. А у нас ни истории, ни взлелеянных мифов, ни ценного сырья, ни комплекса неполноценности. Мы народ молодой, динамичный, легко осваивающий новое, мы умеем получать удовольствие от того, что у нас есть, не предаваться тоске по невозвратно ушедшему золотому веку и не слишком переживать из-за того, что в нашем краеведческом музее нет лыжных палок Ермака Тимофеевича. То есть на самом деле мы, как ни крути, типичные американцы. У нас пространство и предприимчивость, доступность и разнообразие. И полная свобода выбора — между «Рок-сити» и «Классикой», горными лыжами в Новососедово и прогулками по Ботаническому саду, футболом и хоккеем, классической борьбой и неклассической оперой.
Ну а раз уж Новосибирск — это не фасады, а люди, то с ним совершенно невозможно расстаться. Пассионарные представители великого новосибирского народа легко перемещаются по свету — даже на самом его краю найдется обширная новосибирская диаспора. Упаси боже перепутать ее с провинциальным землячеством! Рассеяние дается нам легко, народ мы молодой и подвижный, у нас нет тяжеловесных представлений об «исконности» и «укорененности». Мы нация иммигрантов: не только играючи осваиваемся на новых местах сами, но и с легкостью принимаем новичков в свои сплоченные ряды и даже гордимся их вкладом в отечественную (то есть новосибирскую) культуру — кем бы мы были, если бы не хозяин New York Times Эрик Шогрен и арт-директор «Трубы» Алик Аншер или главный дирижер Оперного театра Теодор Курентзис. А как они радеют за нашу демократию: одна хорошо известная общественная деятельница родом из Америки, вот уже 15 лет живущая в Новосибирске, жаловалась мне, что не может голосовать на местных выборах. Вот ведь до какой степени можно стать частью нашего народа.
Новосибирск со всей очевидностью похож на Рим — в том смысле, что он открытый город. Нам повезло, что при всей своей науке Новосибирск никогда не был закрытым. Наше пространство хаотично, наши расстояния несуразно велики, мы даже как-то жили сразу в двух часовых поясах — и что нам с того? У нас широкая душа, настолько широкая, что в ней хватает места на всех. Недавно, в разгар вакханалии по поводу гастролей Бориса Моисеева, один местный блоггер предложил выйти на демонстрацию с лозунгом «Боря, спи с кем хочешь!». Это очень по-новосибирски — толерантно и изобретательно.
Широкая душа — это так по-русски. Но вот вопрос: как наш народ воспринимается жителями России? Это действительно непростая проблема. Кажется, они нам ближе и роднее, чем мы им. Например, почему они не показывают Новосибирск на картах во время прогноза погоды на центральных каналах? Наверное, все-таки считают нас заграницей(с) Михаил Калужский
Город N
В московском клубе «Апшу», где много пьют под разговоры об умном, под клезмер, регги и рок-н-ролл, я оказался за одним столом с участниками ралли Мурманск — Владивосток. Люди, прошедшие на джипах 16 тысяч километров, вспоминали этапы большого пути. «А вот помните, у нас в клубе „Труба“…» — сказал один из них. Я встрепенулся. Это заметили: «А вы знаете „Трубу“?» Через пару минут мы уже были на «ты» и выпивали вместе. Недавних новосибирцев среди теперешних москвичей оказалось двое, мы сбились в компанию, с удовольствием обнаруживали общих знакомых и обсуждали вести с родины. «Ну вы, новосибирцы, и народ!» — сказал кто-то из собутыльников. А ведь и действительно, подумал я, народ.
Народ, трезво рассуждал я, это, конечно, не те, кто проживает в одном месте. Это способ связи между проживающими. И нас, новосибирцев, объединяет не только историческая родина. Мы готовы к суровым природным испытаниям, как скандинавы, рассеяны по миру и предприимчивы, как армяне и евреи, изобретательны, как японцы. И мы, несомненно, предпочитаем пиво Guinness Книге рекордов имени этого самого Гиннесса. В этом смысле мы, конечно, ирландцы: умение выпить неотделимо у нас от тяги к культуре. Еще в советские времена, когда ничто не предвещало сегодняшнего изобилия, можно было потратить 15 копеек на билет на самый верхний ярус Оперного театра и, презрев красоты «Сильфиды», комфортабельно бухнуть в театральном буфете. Неслучайно мы считаем, что культуры должно быть много и она должна быть доступна.
Скромность, конечно, украшает: хоть великий новосибирский народ и создал многое, что может называться самым большим, самым первым, самым быстрым и самым прекрасным, самое великое его свойство — самоирония. Такой набор качеств делает нас совершеннейшими англичанами. Наши соседи в отношении к себе куда как серьезнее. В Томске с кем ни поговоришь — все называют свой город Сибирскими Афинами. В Кемерово все гордятся качеством дорог, проложенных по Кузбассу, и мариинской водкой. Впрочем, местной водкой и почему-то настойками гордятся все кому не лень — безотносительно к качеству напитков. Короче говоря, у них там Старый Свет: красота родного края, освоение Сибири, ссыльные декабристы, архитектурные достопримечательности и природные ископаемые. А у нас ни истории, ни взлелеянных мифов, ни ценного сырья, ни комплекса неполноценности. Мы народ молодой, динамичный, легко осваивающий новое, мы умеем получать удовольствие от того, что у нас есть, не предаваться тоске по невозвратно ушедшему золотому веку и не слишком переживать из-за того, что в нашем краеведческом музее нет лыжных палок Ермака Тимофеевича. То есть на самом деле мы, как ни крути, типичные американцы. У нас пространство и предприимчивость, доступность и разнообразие. И полная свобода выбора — между «Рок-сити» и «Классикой», горными лыжами в Новососедово и прогулками по Ботаническому саду, футболом и хоккеем, классической борьбой и неклассической оперой.
Ну а раз уж Новосибирск — это не фасады, а люди, то с ним совершенно невозможно расстаться. Пассионарные представители великого новосибирского народа легко перемещаются по свету — даже на самом его краю найдется обширная новосибирская диаспора. Упаси боже перепутать ее с провинциальным землячеством! Рассеяние дается нам легко, народ мы молодой и подвижный, у нас нет тяжеловесных представлений об «исконности» и «укорененности». Мы нация иммигрантов: не только играючи осваиваемся на новых местах сами, но и с легкостью принимаем новичков в свои сплоченные ряды и даже гордимся их вкладом в отечественную (то есть новосибирскую) культуру — кем бы мы были, если бы не хозяин New York Times Эрик Шогрен и арт-директор «Трубы» Алик Аншер или главный дирижер Оперного театра Теодор Курентзис. А как они радеют за нашу демократию: одна хорошо известная общественная деятельница родом из Америки, вот уже 15 лет живущая в Новосибирске, жаловалась мне, что не может голосовать на местных выборах. Вот ведь до какой степени можно стать частью нашего народа.
Новосибирск со всей очевидностью похож на Рим — в том смысле, что он открытый город. Нам повезло, что при всей своей науке Новосибирск никогда не был закрытым. Наше пространство хаотично, наши расстояния несуразно велики, мы даже как-то жили сразу в двух часовых поясах — и что нам с того? У нас широкая душа, настолько широкая, что в ней хватает места на всех. Недавно, в разгар вакханалии по поводу гастролей Бориса Моисеева, один местный блоггер предложил выйти на демонстрацию с лозунгом «Боря, спи с кем хочешь!». Это очень по-новосибирски — толерантно и изобретательно.
Широкая душа — это так по-русски. Но вот вопрос: как наш народ воспринимается жителями России? Это действительно непростая проблема. Кажется, они нам ближе и роднее, чем мы им. Например, почему они не показывают Новосибирск на картах во время прогноза погоды на центральных каналах? Наверное, все-таки считают нас заграницей(с) Михаил Калужский
@темы: улыбайтесь, это всех раздражает, рассказываю, просто_я