Могу я вставить ремарку?
Название: Незабываемое
Жанр: romance, UST.
Пейринг: Ричард/Альберто
Рейтинг: PG-13
От автора: это моей бете. Второй по счету, но не по значению. Амелия Б. может это хоть немного поможет от болезни и прибавит тебе хорошего настроения, которое в твой день рожденья должно и так быть не высоте. С праздником! Добавляю свои наилучшие пожелания и фик к остальным подаркам)))
читать дальшеВ парке при Лаик ничуть не лучше, чем в здании. Под деревьями возникает то же самое ощущение промозглого вековечного холода. Недавно выпал снег, но быстро растаял, и теперь тяжелые капли падают с веток на поля шляп и на плечи, а под ногами хлюпает жижа из размокших опавших листьев. Отвратительная погода, отвратительная жизнь, отвратительная страна, но все может измениться, если находишься в подходящей компании. Альберто уверенный и порывистый островитянин, кажется, на своей родине он насквозь пропитался горячим солнцем и теперь его жар не оставляет юношу ни на секунду. А может всё дело в герцоге Окделле?
- Берто… - он каждый раз успевает сказать только это, до того как однокорытник прижмет его к стволу ближайшего дерева и поцелует своими нетерпеливыми губами. Ричард задыхается от этих поцелуев, но не может им противостоять. Они целуются страстно, стремясь к теплу друг друга и зная, что времени очень мало. Сейчас их догонят друзья, и предложат поиграть во что-нибудь, пока не позвали на обед. Но двоим так не хотелось отрываться от поцелуя, что как только они услышали возгласы, то отошли ещё глубже в парк за давно примеченное толстое дерево и вернулись к своему приятному занятию. Альберто ещё сильнее прижимается к Дику, и целует, уже почти кусая, яростно проталкивает язык в глубину рта герцога, а его руки сжимают плечи однокорытника так сильно, что там наверняка остались синяки. Окделл чувствует в этих прикосновениях какую-то неправильную нетерпеливость, словно Берто хочет чего-то, но не говорит. Одна огромная капля неожиданно падает прямо Ричарду на нос, и он вздрагивает от того, какой она оказывается холодной. Марикьяре отстраняется и смотрит вверх, туда, где через сплетение веток видно серое небо, такое же как глаза Дика.
- Скоро весна, - говорит Окделл и в его голосе то ли радость от близкой свободы, то ли разочарование будущей разлуки.
- Да, - просто соглашается Альберто и снова целует Ричарда. Ему не важно когда наступит весна, ведь сейчас они вместе, а дальше поглядим. Теперь его руки шарят по телу Дика, будто обыскивая, а потом одна ладонь, словно невзначай, ложится на промежность.
- Берто не надо, ну ты что?! – Ричард отталкивает разгулявшуюся руку и отворачивает голову, не давая себя целовать. Марикьяре вздыхает, но не пытается переубедить однокорытника, что толку? Он же такой упрямый.
Они выходят к друзьям, которые нашли их шляпы, упавшие в грязь и уже начали строить догадки, куда же делись хозяева. Салина и Окделл стараются не смотреть друг на друга и вообще не разговаривать. Всё-таки происшествие пошатнуло их отношения казавшиеся такими крепкими. Когда один хочет, а другой – нет, это ведет к разрыву. И они ощущали его так отчетливо как ничто остальное вокруг.
Берто не выдерживает и этой же ночью пробирается к другу в спальню. Странно, они всё равно считают себя друзьями, хотя к таким как они скорее применимо слово «любовники». Однако дружба в их отношениях всё ещё важнее остального. Дикон не спит, он слишком привык засыпать, обнимая гибкое горячее тело марикьяре, поэтому комната и кровать кажутся холоднее и тверже, чем на самом деле.
- Альберто, - шепотом радуется герцог и сам тянется за поцелуем. Они долго возятся, пытаясь устроиться на узкой кровати, но потом будто вкладываются друг в друга как два глиняных горшка разные по размеру. У Ричарда широкие плечи и большие ладони, а Берто похож на молодое деревце: стройный и даже по-своему миниатюрный. Когда Салина прижимает руки к груди друга, а ногами обнимает его за талию, возникает ощущение, будто они единое существо. И кровать кажется такой удобной. Не сдержавшись, Альберто снова тянется к паху Дика.
- Что ты делаешь?
- Тебе понравится.
- Не надо, - Берто не хочет спрашивать почему. Он знает про гайфский грех и про наказание за него и отлично знает, как Человек Чести отреагирует на попытки себя переубедить. И все же так сложно сдержаться. Дик теплый и волосы у него такие мягкие, а губы… на губах какой-то сладкий привкус, словно он недавно пил то самое вино, которым с ними поделился Суза-Муза тем вечером. Альберто хочет его всего, чувствовать рядом, очень близко, заставить вспотеть и стонать и дрожать от прикосновений, но эта мечта кажется несбыточной.
После фехтования все так спешат в столовую, что не замечают, как двое унаров задержались в зале. Кажется невероятным, что кто-то может пренебречь таким сильным чувством как голод, но они ещё просто не знакомы с таким голодом, который терзает двух близких друзей. Альберто чувствует себя шлюхой, извиваясь в объятиях Ричарда, он цепляется за его плечи и еле сдерживает стоны, и ему уже почти всё равно как воспримет это северянин.
- Дик, - зовет Берто жалобно.
- Что с тобой? – Окделл похоже, решил, что другу плохо, впрочем, здесь он в чем-то прав: у марикьяре всё тело будто несколько раз перекручено, как выжатая простыня.
- Дикон, - снова зовет Альберто, целует Ричарда в шею, сильно сжимает его голову и виснет на юноше. Северянин не понимает, он такой сдержанный и невинный, у него даже женщины ещё не было. Наверное, ему на самом деле не известно, что такое лишающее всякого рассудка желание.
- Тебе нужен врач, - сосредоточенно ощупывая лоб однокорытника, решает Дик.
- Мне нужен ты, - отвечает Альберто, цепляясь за одежду Ричарда.
- Берто, ну зачем ты опять начинаешь, - северянин отталкивает друга с раздражением, и это выглядит очень грубо. Островитянин сморит на него возмущенно и обиженно.
- Прости, я не хотел, - но извинения падают в пустоту, Альберто уже ушел.
Вместе с весной пришла и свобода. Унарам разрешили выезжать в город, только герцога Окделла это не слишком радует. Во-первых, Навозники посмеялись над его конем, во-вторых, они с Берто так и не помирились. Хотя ссоры были для них привычными, они никогда не длились дольше суток, а с того происшествия в фехтовальном зале прошло две недели.
- Альберто я… - Дик тянется к руке марикьяре, но нащупывает только уздечку его лошади. У островитянина отменная реакция. Зато Окделлам не занимать упрямства.
- Ну, послушай же, - вместо слов Ричард прижимает друга к себе и властно целует, сам не зная откуда взялась эта смелость. У Берто знакомо сбивается дыхание и он расслабляется в руках герцога, правда ненадолго. После секундной слабости марикьяре ловко высвобождается из объятий и забирается в седло.
- Берто, - растерянно зовет Дикон.
- Нет, Ричард, - глядя на него сверху вниз, островитянин качает головой, - ты меня не
хочешь, я так не могу, - северянин собирается возразить, но черный мориск грациозно
перепрыгивает через лужу и нет никаких шансов догнать и снова поговорить.
Окделл говорит с эром Августом, а думает о другом.
«Ты меня не хочешь». Это был не вопрос и не утверждение, скорее звучало как обвинение в чем-то. Но Дик не понимает своей вины. И совета спросить не у кого. Вряд ли кому-то понравится, что он целуется с человеком своего пола, хотя сам Ричард ничего плохого в этом не видел. Это же всего лишь проявление крепкой дружбы, в отличие от того чего от него хочет Альберто. Они не могут делать такие вещи это неправильно. Только как объяснить это другу?
Окделл честно пытается. Он рассказывает марикьяре о писании. Часть про гайфский грех матушка заставляла его заучивать наизусть слово в слово, однако Альберто прерывает Дикона:
- Ты всё ещё не понимаешь, - говорит он.
- Чего не понимаю?
- Ничего, в том-то и дело: ты говоришь, но не понимаешь о чем. Знаешь что сейчас важно? – В темной спальне не видно движений, Дик, просто чувствует, что Берто приблизился, его дыхание касается лица северянина.
- Что? – Спрашивает Ричард.
- Чего хочешь ты сам.
- Я… - больше всего он хочет, чтобы друг был рядом, спас от этого бесконечного Лаикского холода, от одиночества и тоски, нападающей в крохотной спальне как дикий зверь на загнанную жертву.
- Этого? – Альберто крепко целует Дика.
- Да, - отвечает тот и быстро заключает марикьяре в объятия, чтобы не вздумал отстраняться.
- И этого? – губы Берто касаются шеи герцога.
- Да, - его объятия становятся крепче.
- А ещё чего? – Альберто внезапно выворачивается из кольца рук, и Ричард растерянно моргает, глядя в темноту, где еле виднеется лишь белая рубашка друга. Происшествие кажется таким несправедливым, разве можно вот так подарить тепло и тут же забрать? Словно не подарил, а просто дал посмотреть, повертеть в руках занятную вещицу и забрал потому что слишком… слишком дорого для какого-то там Дикона. Окделл кидается к другу, неожиданно стремительно для себя и для Берто, опрокидывает того на кровать и целует уже сам, грубо, страстно, желая показать кто тут главный. Марикьяре не сопротивляется, наоборот, выгибается на встречу, послушно размыкает губы, позволяя языку Дика проникать как угодно глубоко. Теперь Ричард точно знает чего хочет: чтобы Альберто никогда не уходил, а если дать ему то чего хочет он сам, то марикьяре никуда не денется. И Окделл решается, только ненадолго замерев, признается:
- Я не знаю как это, Берто.
- Просто не останавливайся, - шепчет островитянин в ответ и самостоятельно стягивает с себя штаны.
Не останавливаться оказывается так просто. Если расслабиться и позволить своему телу двигаться так как оно хочет, то становится не важно о чем говорит писание. Те кто его создал никогда не учились в Лаик и, конечно, не были так одиноки. Окделл двигается резко, а его руки беспорядочно шарят по гибкому телу, словно ища что-то. Альберто надеялся, что будет хорошо, но и подумать не мог что северянин такой страстный.
- Да, Дик, да, - шепчет Берто, стараясь раззадорить любовника ещё сильнее. Теперь уже можно назвать его любовником, настоящим и… первым. Раньше у него никого не было, по крайней мере так. Ещё ни с кем, так близко, тесно и жарко и до невозможности мало. Казалось Ричардом нельзя насытиться, сколько ни старайся, хоть сутки не вылезай из постели.
- Ещё, - просит марикьяре, прижимаясь щекой к покрытой потом груди северянина, - пожалуйста, - и какое это счастье узнать, что Дикона больше не нужно долго упрашивать.
Любое счастье имеет обыкновение заканчиваться. Об этом важно помнить и стараться не слишком увлекаться. А Берто забыл. Ему казалось, что последний месяц в Лаик должен быть длинным, но он закончился быстро, словно за одну ночь. Теперь осталось только смотреть на своего северянина, вспоминая мягкость его волос, запах вина на губах и его прикосновения страстные и решительные. Сейчас он почти не похож на того Дикона, к которому Альберто привык за всё время учебы. Окделл выглядит расстроенным и раздраженным. Конечно, угодить в оруженосцы к убийце отца. Но может быть это окажется не так плохо, как все думают. Берто хочется незаметно коснуться любовника, чтобы приободрить его, однако они стоят слишком далеко друг от друга и остается только поймать взгляд Ричарда и прошептать одними губами: я тебя не забуду. А в глазах Дика прочитать ответ: я тебя тоже.
Жанр: romance, UST.
Пейринг: Ричард/Альберто
Рейтинг: PG-13
От автора: это моей бете. Второй по счету, но не по значению. Амелия Б. может это хоть немного поможет от болезни и прибавит тебе хорошего настроения, которое в твой день рожденья должно и так быть не высоте. С праздником! Добавляю свои наилучшие пожелания и фик к остальным подаркам)))
Незабываемое
читать дальшеВ парке при Лаик ничуть не лучше, чем в здании. Под деревьями возникает то же самое ощущение промозглого вековечного холода. Недавно выпал снег, но быстро растаял, и теперь тяжелые капли падают с веток на поля шляп и на плечи, а под ногами хлюпает жижа из размокших опавших листьев. Отвратительная погода, отвратительная жизнь, отвратительная страна, но все может измениться, если находишься в подходящей компании. Альберто уверенный и порывистый островитянин, кажется, на своей родине он насквозь пропитался горячим солнцем и теперь его жар не оставляет юношу ни на секунду. А может всё дело в герцоге Окделле?
- Берто… - он каждый раз успевает сказать только это, до того как однокорытник прижмет его к стволу ближайшего дерева и поцелует своими нетерпеливыми губами. Ричард задыхается от этих поцелуев, но не может им противостоять. Они целуются страстно, стремясь к теплу друг друга и зная, что времени очень мало. Сейчас их догонят друзья, и предложат поиграть во что-нибудь, пока не позвали на обед. Но двоим так не хотелось отрываться от поцелуя, что как только они услышали возгласы, то отошли ещё глубже в парк за давно примеченное толстое дерево и вернулись к своему приятному занятию. Альберто ещё сильнее прижимается к Дику, и целует, уже почти кусая, яростно проталкивает язык в глубину рта герцога, а его руки сжимают плечи однокорытника так сильно, что там наверняка остались синяки. Окделл чувствует в этих прикосновениях какую-то неправильную нетерпеливость, словно Берто хочет чего-то, но не говорит. Одна огромная капля неожиданно падает прямо Ричарду на нос, и он вздрагивает от того, какой она оказывается холодной. Марикьяре отстраняется и смотрит вверх, туда, где через сплетение веток видно серое небо, такое же как глаза Дика.
- Скоро весна, - говорит Окделл и в его голосе то ли радость от близкой свободы, то ли разочарование будущей разлуки.
- Да, - просто соглашается Альберто и снова целует Ричарда. Ему не важно когда наступит весна, ведь сейчас они вместе, а дальше поглядим. Теперь его руки шарят по телу Дика, будто обыскивая, а потом одна ладонь, словно невзначай, ложится на промежность.
- Берто не надо, ну ты что?! – Ричард отталкивает разгулявшуюся руку и отворачивает голову, не давая себя целовать. Марикьяре вздыхает, но не пытается переубедить однокорытника, что толку? Он же такой упрямый.
Они выходят к друзьям, которые нашли их шляпы, упавшие в грязь и уже начали строить догадки, куда же делись хозяева. Салина и Окделл стараются не смотреть друг на друга и вообще не разговаривать. Всё-таки происшествие пошатнуло их отношения казавшиеся такими крепкими. Когда один хочет, а другой – нет, это ведет к разрыву. И они ощущали его так отчетливо как ничто остальное вокруг.
Берто не выдерживает и этой же ночью пробирается к другу в спальню. Странно, они всё равно считают себя друзьями, хотя к таким как они скорее применимо слово «любовники». Однако дружба в их отношениях всё ещё важнее остального. Дикон не спит, он слишком привык засыпать, обнимая гибкое горячее тело марикьяре, поэтому комната и кровать кажутся холоднее и тверже, чем на самом деле.
- Альберто, - шепотом радуется герцог и сам тянется за поцелуем. Они долго возятся, пытаясь устроиться на узкой кровати, но потом будто вкладываются друг в друга как два глиняных горшка разные по размеру. У Ричарда широкие плечи и большие ладони, а Берто похож на молодое деревце: стройный и даже по-своему миниатюрный. Когда Салина прижимает руки к груди друга, а ногами обнимает его за талию, возникает ощущение, будто они единое существо. И кровать кажется такой удобной. Не сдержавшись, Альберто снова тянется к паху Дика.
- Что ты делаешь?
- Тебе понравится.
- Не надо, - Берто не хочет спрашивать почему. Он знает про гайфский грех и про наказание за него и отлично знает, как Человек Чести отреагирует на попытки себя переубедить. И все же так сложно сдержаться. Дик теплый и волосы у него такие мягкие, а губы… на губах какой-то сладкий привкус, словно он недавно пил то самое вино, которым с ними поделился Суза-Муза тем вечером. Альберто хочет его всего, чувствовать рядом, очень близко, заставить вспотеть и стонать и дрожать от прикосновений, но эта мечта кажется несбыточной.
После фехтования все так спешат в столовую, что не замечают, как двое унаров задержались в зале. Кажется невероятным, что кто-то может пренебречь таким сильным чувством как голод, но они ещё просто не знакомы с таким голодом, который терзает двух близких друзей. Альберто чувствует себя шлюхой, извиваясь в объятиях Ричарда, он цепляется за его плечи и еле сдерживает стоны, и ему уже почти всё равно как воспримет это северянин.
- Дик, - зовет Берто жалобно.
- Что с тобой? – Окделл похоже, решил, что другу плохо, впрочем, здесь он в чем-то прав: у марикьяре всё тело будто несколько раз перекручено, как выжатая простыня.
- Дикон, - снова зовет Альберто, целует Ричарда в шею, сильно сжимает его голову и виснет на юноше. Северянин не понимает, он такой сдержанный и невинный, у него даже женщины ещё не было. Наверное, ему на самом деле не известно, что такое лишающее всякого рассудка желание.
- Тебе нужен врач, - сосредоточенно ощупывая лоб однокорытника, решает Дик.
- Мне нужен ты, - отвечает Альберто, цепляясь за одежду Ричарда.
- Берто, ну зачем ты опять начинаешь, - северянин отталкивает друга с раздражением, и это выглядит очень грубо. Островитянин сморит на него возмущенно и обиженно.
- Прости, я не хотел, - но извинения падают в пустоту, Альберто уже ушел.
Вместе с весной пришла и свобода. Унарам разрешили выезжать в город, только герцога Окделла это не слишком радует. Во-первых, Навозники посмеялись над его конем, во-вторых, они с Берто так и не помирились. Хотя ссоры были для них привычными, они никогда не длились дольше суток, а с того происшествия в фехтовальном зале прошло две недели.
- Альберто я… - Дик тянется к руке марикьяре, но нащупывает только уздечку его лошади. У островитянина отменная реакция. Зато Окделлам не занимать упрямства.
- Ну, послушай же, - вместо слов Ричард прижимает друга к себе и властно целует, сам не зная откуда взялась эта смелость. У Берто знакомо сбивается дыхание и он расслабляется в руках герцога, правда ненадолго. После секундной слабости марикьяре ловко высвобождается из объятий и забирается в седло.
- Берто, - растерянно зовет Дикон.
- Нет, Ричард, - глядя на него сверху вниз, островитянин качает головой, - ты меня не
хочешь, я так не могу, - северянин собирается возразить, но черный мориск грациозно
перепрыгивает через лужу и нет никаких шансов догнать и снова поговорить.
Окделл говорит с эром Августом, а думает о другом.
«Ты меня не хочешь». Это был не вопрос и не утверждение, скорее звучало как обвинение в чем-то. Но Дик не понимает своей вины. И совета спросить не у кого. Вряд ли кому-то понравится, что он целуется с человеком своего пола, хотя сам Ричард ничего плохого в этом не видел. Это же всего лишь проявление крепкой дружбы, в отличие от того чего от него хочет Альберто. Они не могут делать такие вещи это неправильно. Только как объяснить это другу?
Окделл честно пытается. Он рассказывает марикьяре о писании. Часть про гайфский грех матушка заставляла его заучивать наизусть слово в слово, однако Альберто прерывает Дикона:
- Ты всё ещё не понимаешь, - говорит он.
- Чего не понимаю?
- Ничего, в том-то и дело: ты говоришь, но не понимаешь о чем. Знаешь что сейчас важно? – В темной спальне не видно движений, Дик, просто чувствует, что Берто приблизился, его дыхание касается лица северянина.
- Что? – Спрашивает Ричард.
- Чего хочешь ты сам.
- Я… - больше всего он хочет, чтобы друг был рядом, спас от этого бесконечного Лаикского холода, от одиночества и тоски, нападающей в крохотной спальне как дикий зверь на загнанную жертву.
- Этого? – Альберто крепко целует Дика.
- Да, - отвечает тот и быстро заключает марикьяре в объятия, чтобы не вздумал отстраняться.
- И этого? – губы Берто касаются шеи герцога.
- Да, - его объятия становятся крепче.
- А ещё чего? – Альберто внезапно выворачивается из кольца рук, и Ричард растерянно моргает, глядя в темноту, где еле виднеется лишь белая рубашка друга. Происшествие кажется таким несправедливым, разве можно вот так подарить тепло и тут же забрать? Словно не подарил, а просто дал посмотреть, повертеть в руках занятную вещицу и забрал потому что слишком… слишком дорого для какого-то там Дикона. Окделл кидается к другу, неожиданно стремительно для себя и для Берто, опрокидывает того на кровать и целует уже сам, грубо, страстно, желая показать кто тут главный. Марикьяре не сопротивляется, наоборот, выгибается на встречу, послушно размыкает губы, позволяя языку Дика проникать как угодно глубоко. Теперь Ричард точно знает чего хочет: чтобы Альберто никогда не уходил, а если дать ему то чего хочет он сам, то марикьяре никуда не денется. И Окделл решается, только ненадолго замерев, признается:
- Я не знаю как это, Берто.
- Просто не останавливайся, - шепчет островитянин в ответ и самостоятельно стягивает с себя штаны.
Не останавливаться оказывается так просто. Если расслабиться и позволить своему телу двигаться так как оно хочет, то становится не важно о чем говорит писание. Те кто его создал никогда не учились в Лаик и, конечно, не были так одиноки. Окделл двигается резко, а его руки беспорядочно шарят по гибкому телу, словно ища что-то. Альберто надеялся, что будет хорошо, но и подумать не мог что северянин такой страстный.
- Да, Дик, да, - шепчет Берто, стараясь раззадорить любовника ещё сильнее. Теперь уже можно назвать его любовником, настоящим и… первым. Раньше у него никого не было, по крайней мере так. Ещё ни с кем, так близко, тесно и жарко и до невозможности мало. Казалось Ричардом нельзя насытиться, сколько ни старайся, хоть сутки не вылезай из постели.
- Ещё, - просит марикьяре, прижимаясь щекой к покрытой потом груди северянина, - пожалуйста, - и какое это счастье узнать, что Дикона больше не нужно долго упрашивать.
Любое счастье имеет обыкновение заканчиваться. Об этом важно помнить и стараться не слишком увлекаться. А Берто забыл. Ему казалось, что последний месяц в Лаик должен быть длинным, но он закончился быстро, словно за одну ночь. Теперь осталось только смотреть на своего северянина, вспоминая мягкость его волос, запах вина на губах и его прикосновения страстные и решительные. Сейчас он почти не похож на того Дикона, к которому Альберто привык за всё время учебы. Окделл выглядит расстроенным и раздраженным. Конечно, угодить в оруженосцы к убийце отца. Но может быть это окажется не так плохо, как все думают. Берто хочется незаметно коснуться любовника, чтобы приободрить его, однако они стоят слишком далеко друг от друга и остается только поймать взгляд Ричарда и прошептать одними губами: я тебя не забуду. А в глазах Дика прочитать ответ: я тебя тоже.
@темы: фанфики, Час быка, Отблески Этерны
-
-
15.02.2010 в 19:45